Натюрморт на ночном столике - Страница 43

Вот она, пара эпохи барокко — в любой момент двое готовы поддаться греховному искушению. Однако непристойней всех ведет себя на картине курица: валяется на спине, ноги кверху задрала, все нутро нараспашку, бесстыжая! А вот и аллегория первородного греха, погубившего человечество еще в райском саду: маленький мальчик сейчас втихаря стянет со стола румяное яблочко. Символом похоти и вожделения становятся еще капуста и морковь. Одна только грустная рыба на простой круглой доске на переднем плане, перед самыми глазами зрителя, напоминает о воздержании.

Может, я тоже вела себя так же похотливо в ту ночь, как эта девица, эта курица и маленький воришка. Ну и что? Я соблазнила собственного мужа, ни один пуританин, будь он хоть апостолом морали, не назвал бы меня грешницей!

Вскоре после воскресного обеда зазвонил телефон. «Пусть звонит, — решила я, — это, наверное, Эллен или моя мама. Я сама перезвоню попозже».

Райнхард вскочил:

— А что, если это мой офис горит? — Он метнулся к телефону, вероятно желая мне продемонстрировать в очередной раз, что оказался прав. — Сильвия, — коротко сообщил он и остался поблизости, чтобы все слышать.

— Дерьмовая погода! — ругнулась подруга. — У вас тоже? Я еще вчера приехала к маме в Реде и, представляешь, забыла дома очки для чтения, вот дура-то! Коринна с Норой уверены, конечно, что я стала такая забывчивая, потому что ем мясо. А у самих головы дырявые — оставили дома выпрямлялки для зубов, обе!

Я выразила ей свое сожаление. Я и не знала, что она читает в очках!

— Я, между прочим, старше тебя, — бросила она в ответ. — Была б здесь хоть одна лошадь, не надо бы мне было никаких очков. Слушай, окажи мне одну огромнейшую услугу, а?

— Какую? — проворчала я. Наверное, попросит поливать цветы.

— Я целый день пытаюсь дозвониться до Удо, — отвечала Сильвия, — вчера еще оставила ему сообщение на ответчике, чтобы перезвонил нам сам, а он не звонит. Понять не могу, что такое, может, телефон сломался? Он завтра уезжает в командировку, пусть до тех пор перешлет нам вещи!

— Разумеется, — обещала я, — сегодня же передам Удо все распоряжения. Где искать очки?

— Либо на ночном столике, либо на телевизионной программе под торшером в гостиной. Да, а скобки для зубов…

— А если Удо нет дома?

— Возьми ключ, ты же знаешь, где он лежит, — был приказ. — Если он не откроет, зайди и найди очки! А если опять валяется пьяный на кровати, растряси его, пусть встает! Нечего!

Немного расстроенная, я вернулась за стол. Муж посмотрел на меня вопросительно, я отчиталась.

— Приказ, однако, — подтвердил он.

— Да нет, так, — отмахнулась я, — в Реде больше нечем заняться, только читать и остается. Знаешь что, ты бы поехал со мной к ним домой, а?

Сейчас я пойду одна (одна!) в спальню к пьяному донжуану, вот спасибо! Подозреваю, Сильвия направила меня шпионить за своим неверным, чтобы не сильно гулял. С другой стороны, она рассчитывает, что именно я упакую и отправлю им по почте их очки и выпрямлялки для зубов, Удо этого сделать не сможет, если уже завтра он уезжает в командировку.

Когда мы уже сидели в машине, я будто вскользь, как только могла непринужденно, поинтересовалась, почему Райнхард решил, что его бюро может загореться.

Муж приглушил радио:

— А, ну да, я ж тебе не рассказал! Когда вы уехали в Италию, чуть было не стряслась беда. Гюльзун положила стеклянный шар на окно. Чуть важные документы не сгорели, шарик-то может пожар устроить! Слава Богу, погода поменялась, так что только несколько подпалин осталось.

Автомобиль Удо стоял перед домом. Мы позвонили, но никто не открыл. Права Сильвия — что-то случилось! В минувшем году, пока они были в отпуске, я приходила поливать их герань. Как и прежде, ключ хранился в горшке с пальмой.

— Не самое удачное укрытие, — заметил Райнхард. — Любой взломщик знает, что запасной ключ спрятан либо под ковриком у входной двери, либо под какимнибудь камнем у двери, либо в цветочном горшке на крыльце. Бери не хочу! Мы вошли.

— Удо, привет! — крикнул муж. Тишина.

— Так и знала — мне придется отсылать ей очки, — вздохнула я и отправилась на поиски. Где они лежат, Сильвия сказала? Либо там, либо где-то тут? Гостиная, кухня, гостевой туалет — так, нет, здесь их нет, дальше! Райнхард последовал за мной наверх. Ощущение у меня было скверное, будто я сама взломщица, воровка. Вдруг сейчас войдет Удо?!

В ванной лежали зубные скобки девчонок. Я завернула их в салфетку и без особой радости убрала в сумочку. В детских комнатах царил привычный хаос, здесь Сильвия оставить свои очки не могла. Наконец мы вошли в спальню, последнюю из комнат.

Удо мирно спал на супружеском ложе, один.

— Пойдем, — шепнула я мужу, — оставим ему лучше записку.

Но Райнхард решил по-иному. Он раздернул занавески. Резкий свет полоснул Удо по глазам, но тот не пошевелился. Я дотронулась ладонью до его лба — ледяной! Боже! Мне стало жутко, я вскрикнула. Я никогда в жизни еще не трогала мертвого.

Слава Богу, со мной был Райнхард! Он ощупал застывшую ступню хозяина дома, спросил у меня карманное зеркальце и сунул его под нос Удо (муж видел, наверное, в каком-нибудь детективе — так определяют, дышит еще человек или уже нет).

— Что нам теперь делать? — Я была в шоке.

— У него, насколько я помню, были проблемы с сердцем, — отозвался Райнхард, — смотри, целая аптека на ночном столике!

Мне самой бы в тот момент не повредили сердечные капли, сердце выпрыгивало из груди. Этот мужчина пару дней назад звал меня на свидание, чуть ли не вчера еще! Господи, что происходит?!